Часть 2
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.
Слово имеет товарищ ГАВЫРИН. [*Тоже про князьёв скажет]
ГАВЫРИН (Алапаевск).
Меня лично февральская революция застала в Лысьве. До февральской революции я принимал участие в работе подпольной организации, участвовал на ряде собраний. События 4 февральской революции наша партийная организация узнала … [39] а даже больше, февральский переворот ожидали 14 февраля, а не 17.
Перед самым переворотом администрация Лысьвы поставила вопрос о том, что нужна ли военная сила для защиты интересов администрации. Был послан полк солдат, который распределился по заводу не только в качестве охраны, но и в качестве работающих. Например, со мной работал Панин, с этими армейцами мы вели большую работу. Весь полк пришлось вести с собою.
Администрация за работу платила не полный заработок. Мы по партийной линии договорились, что мы будем списывать плату на себя. Я списывал на себя и отдавали товарищам, этим приковали к себе.
Во время переворота мы получили сообщение, что на телеграфе есть телеграмма о событиях в Ленинграде, в частности о событиях в государственной думе. Мы проверили это и узнали, что действительно есть телеграмма о перевороте в государственной думе. Там есть соответствующие лица, которые руководят этим делом. Администрация скрыла это сообщение и тот час же сообщила в Пермь исправнику, который выехал в Лысьву и устроил совещание, как быть.
В это же время по цехам завода ночью шла работа, выбирали к-ты в советы рабочих депутатов, и утром на разсвете появился совет рабочих депутатов. [40]
Администрация видит, что нельзя не об"являть, потому что факт налицо. Но ряд товарищей использовали для ареста полиции, а у нас особенно видное место занимал старший стражник Сергеев, эти товарищи солдаты пошли арестовывать эту полицию. Кроме этого, эти солдаты принимали активное участие во всём революционном движении.
Утром на следующий день после получения этой телеграммы мы уже имели по существу власть в своих руках по всему Лысьвенскому заводу, в руках совета рабочих депутатов. Совет заседал почти день и ночь.
Характерно одно, как рабочие интересовались положением текущих событий. Когда стражника Сергеева и всю свору полицейскую арестовали, то надо сказать, что рабочие особенно настаивали на том, чтобы расправиться с ними тут же.
Интересно отметить такой момент, что когда узнали о телеграмме Родзянко, до этого в проходной будке обыскивал этот Сергеев, но когда рабочие пошли в 11 часов, я работал во второй смене, эти полицейские стояли просто, как мёртвые, в углу и никого не обыскивали, не смели подойти, словно растерялись. Рабочие почувствовали себя хозяевами положения, они интересовались тем, каждый день находили в совете рабочих депутатов, куда товарищи приносили хлеб, тут ели, пили, рабочих всё время было полно. [41] Я работал в первой смене. Если с 6 до 2 часов, то с 2 час. все рабочие в совете реагировали на все события и с 11 час. вечера после второй смены, казалось бы надо было отдыхать, рабочие так жили до свету, вот так они интересовались.
На моей обязанности лежало публиковать все телеграммы, имеющиеся от государств.думы, о чём они предупреждают и т.д. Я руководил этим делом долгое время, после этого меня выбрали в конфликтно-расценочную комиссию, где я работал до самого от"езда. Там стояли вопросы защиты расценки зарплаты и т.д.
И помню такой момент, когда случился Октябр.переворот, офицер полка, который там был, очень тонко, очень обдуманно на одном из громадных митингов об"явил об отречении Николая Романова, что Михаил тоже не согласился, проводил очень умело, но все солдаты знали.
(ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Это февральский переворот?)
– Да, это феврал.переворот. В одно время 1 мая был очень большой митинг, и что интересного в этом митинге, что собрался весь цвет, администрация, все присущие к революционному движению с музыкой, красными знамёнами пошли в парк культуры. В это время у графа Шувалова шел большой митинг, где были освобожденные товарищи из тюрьмы, как например, Кожевников, был поднят такой дух, что чувствовалось что-то особенное. Кто-то из присутствующих встречал, когда на митинге речь говорила женщина, фамилию я точно не помню, как будто бы Большакова, то Белобородов отвечал, кто-то вскричал: "Легче на поворотах, а то стрелять будем". После этого выходит др.группа людей, это были исключительно рабочие, шедшие под руководством и лозунгом нашей партии. Когда рабочие подошли к этому митингу, от этого митинга выделилось несколько людей и пошли в парк культуры. Тут организовался широкий [42] митинг из рабочих, была пущена провокация, что большевики предполагают открыть целую борьбу, но эта агитация, этот номер им не прошёл. Настроение рабочих отличалось ото всей массы, которую возглавляла администрация.
После этого я уехал на работу в Алапаевске, где я застал совет рабочих депутатов и волостное земство. Это было в июне м-це 17 года [43] в июле 17 года. Надо сказать, что в этом волостном земстве больше были те лица, которые ближе связаны с сельским хозяйством. У нас в Алапаевске имелись специальные группы людей, которые работали и на заводе, и занимались сельским хозяйством, таким образом, как будто больше прилегали к волостному земству. Значительная часть рабочих об"единялась около совета.
По приезде в Алапаевск я был выбран в партийный комитет, был председателем этого комитата и помню, как проводил разного рода мероприятия. Одно характерное мероприятие – это касающееся земельных вопросов. У нас в Алапаевске были лица, которые занимались скупкой земли, некий Шляпников, у которого было 40 десятин земли. Все эти купленные участки мы реквизировали и передали в распоряжение земельного общества, таким образом, земельный вопрос получил своё разрешение. Это ещё было до октября.
Кроме того, для выполнения нашего бюджета мы ввели обложение для имущих элементов, наложено было тысяч 20, эти деньги мы все собрали… [44]
Ну, что касается общих мероприятий работы нашего совета, то надо сказать, что совет являлся действительно таким близким связующим звеном, что вокруг него группировались рабочие. Когда бы я не приходил на заседание совета, днём или ночью всегда было полно. Собрания были открытые, рабочие очень интересовались.
Вместе с тем проходила большая энергичная работа с точки зрения вооружения. Почему-то алапаевцы были заражены тем, что всем надо оружие. Мы проверили, где был порох, оружие, сами разставили заводскую администрацию и провели план. В центральную телефонную станцию посадили своего товарища, чтобы он не мог никому сообщить. Один инженер заплакал, когда отобрали браунинг, а у одного мы нашли 12 винтовок, браунинг и др.оружие. Когда мы к нему подошли, он посылает прислугу просить, кто пытается к нему прийти. Мы говорим, что пришли 5 чел., просим заместителя управляющего. Мы заходим и говорим:
– Именем советской власти мы идём делать обыск.
А он говорит:
– Именем временного правительства я вас не отпускаю.
Мы всё-таки зашли. Он, правда, укрыл один браунинг. [45]
После этого рабочих начали вооружать. Когда начали вооружать, то нам было мало всего этого, мы сюда в Свердловск командировали специальных ребят. Здесь был И.Я. Тунтул, он нас снабдил оружием, дал нам 2-3 ящика винтовок. После этого, когда приехали в Алапаевск, не только могли вооружить оружием лёгкого типа, но могли представлять из себя известную силу, которая явилась опорой во всех наших моментах.
Надо отметить, что в связи с проведением этих мероприятий у нас завязалась борьба с волостным земством. Как я уже сказал, туда люди больше тянулись те, которые были заинтересованы в земле, помню, несмотря на то, что … мы в волостном земстве завоевали большинство, нам удалось место председателя занять большевиком. Мы там занимали доминирующую роль, после этого мы волостное земство распустили, всё это до октября.
Надо отметить характерный момент в подготовке к ликвидации волостного земства. Тогда наша партийная организация решила провести большую массовую работу не только среди рабочих, но и среди всего района, уезда. Я помню, как мне пришлось путешествовать больше месяца. Дали мне лошадь, дали возчика, который управлял лошадью, я ездил и агитировал по нашему Алапаевскому району за то, чтобы с нашим волостным земством покончить, за то, что нужно держать курс на совет рабочих депутатов не только здесь, но и в центре.
Нужно сказать, что в это время ездил не только я, член партии, а ездили и эссеры. [46] Когда мы приезжаем в деревню, у эсеров был первый список, а у нас второй, это перед ликвидацией земства, список для посылки делегатов Всероссийского с"езда советов. Когда я ездил по деревням, то сталкивался с такими вещами, это в октябре м-це была осень, я ездил м-ц, помню, всегда мы старались приезжать после эсеров. У них были наклеены списки, моя задача была не только наклеить списки на каждый пожарный у советов, но залепить их списки. Я наклеивал на их списки и на их воззвания свои списки, так что когда я уезжаю, всё было в порядке.
(ВОПРОС: Как они реагировали?)
– На одном собрании они создали обстановку, что если бы не большевики, они меня убили бы. Они меня назвали мошенником, что я шельмую их кандидатов и т.д. И когда я приехал в Московскую волость на собрание, мы приехали, собрание уже шло, идет агитация: приехал большевик на завод насчет агитации советов, коммунист.
Когда я зашёл, было оживлённое положение, кто такой большевик. [47] Пришлось мне слышать, как эти эссеры говорили по нашему адресу, в частности по моему, они пугали большевиков, начиная с Ленина, что приехал из-за границы, что такой и сякой. Захотели большевиков послушать. Дали табуретку, я встал на стул и говорю, что я меньшевик, а по убеждениям большевик. Начинаю говорить, а тут создалась такая атмосфера, что некоторые говорят, что с этой программой не согласны, проводили точку зрения эссеров.
Это было собрание деревенское в период, когда приходилось агитировать за делегатов на второй с"езд. Надо сказать, что дело дошло до того, что пришлось опираться на фронтовиков. И действительно. Нужно сказать, было такое положение, когда стали говорить, что хорошо вам воевать, что сами не воюете, а надо знать, как на самом деле воевать. Помню, человек 5-6 фронтовиков из деревни … в пяти верстах от Махнёво стали говорить, что если этого парня заденете, то все делянки сожжём. Посадили меня в коробок вместе с собой и увезли. Я у одного бедняка переночевал ночку, у него даже хлеба не было. Были приняты соответствующие меры, чтобы ликвидировать кулаков … (неслышно).
Помню второй момент. Пришлось проводить собрание в Александровской церкви. Там выступал Суворов эссер, сын бандита Суворова. Дело было так, что когда агитируют за войну, очень охотно слушают, что нужно воевать, что войну бросать нельзя и т.д. и т.п. Мне нужно было говорить. Нужно сказать, что во время этого митинга меня стаскивали за полы, что не хотите воевать, что хотите создать такую обстановку, чтобы нас победили и т.д. Помню другой момент, что мне никак не приходится взять большинство, ничего не выходит, собрались там люди пёстрые, [48] именно пёстрые, рабочих было мало, солдатки, женщины.
Я говорю:
– Вам хорошо говорить за войну, спросите у солдата.
После этого солдатки не пустили на трибуну ни одного меньшевика:
– Правильно, правильно.
В 11 час. идёт смена. Я говорю, насколько там было эсеровское влияние.
Дальше я остановлюсь вот на чём. В это время очень крупную роль играли заводские комитеты, и всю почти нашу партийную жизнь, партийную линию проводили через эти комитеты, они были связаны с нами очень тесно.
Когда я приехал в Алапаевск после Лысьвы, встал к станку, меня выбрали старостой и начали подходить без подготовки к вопросу организации масс заводского порядка. Помню, мы организовали ин-т старост в каждом цехе – механическом, мартеновском, прокатном тоже были цеховые старосты, которых мы об"единили и назвали это об"единение ин-том старост. Тут был самый гвоздь – рабочие идут, нас видят и уходят с нами. Связь через этот ин-т старост мы проводили. Как бы не хотели умалить значение этих ин-тов, но рабочие около этой организации стояли близко.
И вот однажды говорят, что раз существует советская власть, значит надо послать специальных людей в Петроград. [49] Это примерно было зимой. Помню, был снег, точно не скажу месяц, но это уже после октября. Таким образом этот заводской комитет отражал всю сущность этого заводского быта. Надо отметить, что с национализацией этого округа, также как и в других местах, организовался деловой совет, который ведал этой работой.
Дальше, я хочу отметить вот что: когда стали приближаться к вопросу посылки делегатов на наше партийное собрание, стоял вопрос о том, что нужно послать в Москву представителя на с"езд от Алапаевска. Наметили послать двух солдат (фамилий не слышно), был дан наказ партийной организацией, в том числе и рабочими, таким образом, что никакого учредительного собрания, кроме организации советской власти. С этим наказом наши товарищи уехали. Помню, тогда приезжал Парамонов А.И., но он был тогда другого порядка, худенький, в пальто приезжал рабочем. Словом, октябрь прошел так, что мы делегатов послали в Москву и заявили, чтобы наказ рабочих масс и партийной организации этими делегатами был выполнен целиком и полностью.
Мы всё время следили за движением Ленинграда. Я тут должен отметить интересный штрих, что мы в одно время совершенно случайно слышим, как почтовики говорили об октябрьским перевороте на телеграфе, и мы узнали, что советская власть, и начали действовать более твердо, более решительно. У нас тогда были свои роты вооружённые, таким образом, представляли реальную силу, несмотря на то, что некоторые отдельные элементы нам в этом направлении мешали.
Помню такой момент во время переворота, как один из офицеров на станции Егоршино особенно отражал октябрьские события, начал агитировать, что никакого порядка нет, что в Москве что то такое происходит, [50] что нужна твёрдая власть. Когда мы стали говорить в защиту линии в счет коммунистической партии, то на ст. Егоршино не давали говорить, но это мнение нам удалось разбить, мы провели большую работу не только среди нашего заводского населения, а и среди всего р-на, это провели большой кампанией.
Событиями переворота очень многие интересовались не только рабочие, но и крестьяне. От них тоже были посланы свои представители, я помню, эсеры, которые были в Алапаевске. Побывав на 2-м с"езде советов, они встали на др.точку зрения, они серьёзно эсеровского не представляют, а просто были по недорозумению, потом мы перетащили на свою сторону, они порвали с эсерами. Вот то, что я помню о февральском перевороте, и как бегло.
ВОПРОС: Когда вы узнали о перевороте в Екатеринбурге, что здесь утвердилась советская власть?
ДОКЛ.: Я помню, что первую телеграмму получили за подписью Войкова.
(Вопрос: Вы сразу после переворота не знали что в Екатеринбурге переворот?)
– Это моё впечатление сгладилось. [51] Я знаю, что мы ездили в Екатеринбург, мы знали, что была советская власть, что земство разогнали. Тут я несколько хочу отметить тот момент, как вставали на путь защиты советской власти. Пришлось вести большую борьбу с эссерами, они не были тогда реакционными.
ВОПРОС: Как долго держалось влияние эссеров среди рабочих?
– После октября, после приезда товарища Кабакова настроение изменилось, эссеры престиж потеряли, если говорить о волостном земстве, было только одно название. В земстве были эссеры, и я помню, с каким жаром, с какой энергией мы выгоняли … наше бывшее уездное земельное управление в Верхотурье. Все рабочие говорят: "Нечего подчиняться Верхотурью, там сидят люди не наши. [52] Мы от него отколемся, нам уездный совет не нужен". Рабочие высказывались, что это надо ликвидировать. Приходилось вести большую борьбу с эсеровским влиянием, потому что вокруг них были кулацкие элементы, цензовики, которые защищали свои интересы.
В комитетах были товарищи, которые точно также получали руководство, от которого зависело главным образом мероприятие земельного порядка. Они, приезжая в р-н, всегда шли в совет, в волостное земство к ним было не так близко, вся беднота сразу вооружалась и выходила на ту или др. отрасль защиты. Когда мы боролись с кулацким возстанием в Махнёвой, в Арамашево и в монастыре были кулацкие возстания, вся беднота была в красной гвардии и находила полную поддержку. В связи с этим кулацким возстанием дело сводилось к тому, что надо организовать опору. Мы приступили к организации красной гвардии, которая получила отражение на Дутовском фронте. На этот фронт ходило много рабочих, был организован Алапаевский отряд во главе с тов. Толмачёвым, количество этого отряда было больше 200 чел. Ребята дрались под Чёрной Речкой, разбили 600 казаков, на их штыки сделали красное знамя, словом их вышибли. [53]
ВОПРОС: Состав рабочих и партийцев.
– Я скажу одно, что пулемётчики были все партийцы, все командные руководящие точки были заняты большевиками. Возьмите военный отдел, отдел управления, земельный отдел – всё это было в руках коммунистов.
Вот после прихода с Дутовского фронта у рабочих настроение больше поднялось: они разбили Дутова, получили соответствующую закалку, стали себя чувствовать в положении военном уже в положении специалистов. Приходилось выдерживать целый ряд нажимов в отношении кулацких восстаний. Во главе … в большей мере были рабочие, много было беспартийных в этих отрядах, нельзя было, конечно, назвать Красной Армией, это были отряды Красной Гвардии.
Было много молодёжи, ходил и даже старики. Я помню в одно время собрались в Алапаевске такие, которые любят драться, можно сказать, хулиганы. Мы их так с"агитировали, среди них был один такой, который сидел 3 года за то, что убил товарища. И вот эти ребята проявили себя на Егоршинском фронте. Если они попадали в план, они уходят, не только сами убегают, но и пулемёты утащат от белых.
Нужно сказать, что Алапаевску пришлось перед уходом выдержать напор со стороны Егоршино, [54] потому что вся тяжесть лежала в том, что мы должны дать Свердловску отступать организованно.
Помню было возстание в Арамашеве, в монастыре были попытки кулаков, в Коптеловой, помню, организация возглавляла лиц, которые принадлежали командному составу, которые руководили организацией красных фронтовиков, там люди пробирались старого командного состава, там служил Сухомлинов, Белоусов, георгиевский кавалер, Лебедев. С тех пор мы ликвидировали старый фронт, этот организация играла очень реакционную роль. Эта секция в одно время намеревалась использовать батарею, которая была, и этот вопрос пришлось ликвидировать с трудом.
Надо отметить ещё вот что. Особенно чутко ко всяким военным событиям относилась молодёжь, [55] которую мы взяли, много было молодёжи, много комсомольцев было участников красной армии. Нужно сказать, что в последнее время Алапаевск окружён был кольцом белогвардейцев и бандитских групп, и в этом направлений молодёжь сыграла крупную роль.
В отношении отступления я скажу несколько слов. Перед самым отступлением из Алапаевска мы в партийной организации обсуждали вопрос, как ликвидировать княжскую знать, на одном из партийных собраний мы постановили с ними расчитаться. Их было 6 человек. Сначала они чувствовали себя свободно, потом, когда началось поломничество, когда шли посмотреть, что это за люди, молочко стали им носить, ягодки и т.д., мы видим, что дальше это дело терпеть нельзя, посадили на военный режим. После некоторой свободы уже не стали выпускать.
Было их 6 человек, 3 брата Романовых – Игорь, Сергей, Константин, Елизавета Фёдоровна и Паллей. Постановили таким образом, что город небольшой, чтобы не было всякого рода толков, перетолков, поскольку эти люди слыли от известной … Нужно сказать, что на охрану этих людей рабочие ходили с особым удовольствием, не могли дождаться, когда же, в конце концов, этих князей приберут к делу, докуда же они будут ходить, что за безобразие – [56] советская власть никого не судит, а всё ещё карает князей.
Я помню в июне м-це после разстрела Николая, я даты точно не помню, мы подобрали свою охрану, там принимали участие эсеры, мы подобрали большевисткую охрану. Накануне выловили одного вора, сводили его к парикмахеру, обрили, одели офицером, надели галифе, изобразили из него офицера и проводили линию, что за князьями прилетели на аэроплане. Это нужно было изобразить перед обывателем. Около школы бросили бомбу, это было после увоза в шахту, мы показывали, что дрались с аэропланом. Мы с ними поступили не совсем культурно, сбросали живьём, нам делать операцию невозможно … [57]
Взяли этих 6 человек на лошадь.
(ГОЛОС: 8 человек, ещё доктор был княгини).
– Я доктора тоже за князя считаю. Мы им говорим, что увозим вглубь тыла, что мы временно вынуждены отступать, что мы перевозим в безопасное место. Они в это поверили. Когда остановились около шахты, они спрашивают: "Почему остановились?" Я говорю: "Мост сломан", – что ребята поправляют мост. И вот в это время, когда была задержка, проделали эту операцию.
После этой операции мы, конечно, поставили охрану, утром взяли одного коммуниста, завязали ему голову, посадили на телегу и возили по Алапаевску, что его ранили. Таким образом, создалось впечатление, что князей увезли на аэроплане, так и не знали, что с ними так покончили. Таким образом обыватели успокоились. Это было опубликовано, что их увезли на аэроплане, что одного ранили.
Помню приезжает из Екатеринбурга особый уполномоченный к нам – сюда телеграмма была дана, в Уральском рабочем было написано, поставили вопрос так на совещании исполкома: "Где князья?" Я не знаю – говорить правду или нет. Здесь никакой санкции мы на это не имели.
Мне задают вопрос:
– Вы о князьях что-нибудь знаете? Говорите.
Я отвечаю:
– Знаю.
– Где?
– В шахте.
Мне говорят:
– Да что вы молчали?
– А мы думали, что за самоуправство нас будут привлекать.
Тут ещё нужно отметить, что после того, как пришлось оставить пределы Алапаевска, мы вынуждены были обсудить вопрос [58], как быть. Мы составили группу конспиративных работников, в числе которых был и я. Останавливаться на этом я не буду, я представлю подробно написанный материал.
Организация в момент февральской революции была около 200 чел., а к октябрю около 400 чел. Эсеров было больше. У эсеров тоже была своя конспирация, мы знали друг про друга всё, у нас точка зрения обороны была обоюдная, что если они попадут в руки контрреволюции, мы должны помогать и чтобы крепко взять в руки, [59] мы туда послали своего человека. Эссеровская организация была по существу в наших руках. Ею руководил коммунист. Товарищ Останин был одним из видных командиров. Правда, он рабочий, но получил военную практику на дутовском фронте, ездил хорошо на лошади, владел оружием. Потом мы послали одного из лучших товарищей, чтобы не упустить эссеров из виду. Но как вышли оттуда. Нас нашли, нашли, я бы сказал, по нашей простоте.
Когда мы пришли на открытое место в лес, Соловьёв нам рассказал, как рубить, как мох драть, под его указанием мы выстроили барак, наполнили его своим имуществом, был свой печатный станок, к сожалению ни одна прокламация не сохранилась. Стали себя чувствовать, как дома. Сначала вели себя осторожно, говорили негромко, но потом разошлись, начали в гармонь играть, всё что угодно. Вот по существу это простота наша кое-где нам и навредила.
Один товарищ у нас был на разведке, приходит в 5 часов утра домой уставший, замёрзший и заявляет о том, что надо с этого места переходить. Оказывается, он видел одного крестьянина из деревни Верхне-Алапаиха, это от места консперации в 10 верстах, в глухом лесу. [60] И вот вместо того, чтобы отвернуть от этого крестьянина, который ехал с нами, уходит и говорит: "Если ты скажешь, что нас видел, вот тебе наган". Крестьянин сообщил в Алапаевск, и в 3 часа всех окружили нас. А до этого мы поймали пленного рабочего Архангельского, который заблудился. Он не пил, не ел, ему сказали: "Если ты уйдёшь, не только тебя разыщем, но и твою семью".
И получается такое положение, что слышали сигналы. У нас от поста у будки была проведена нитка, а в холупе были поставлены 2 жестянки для сигнала. Когда нитку дёрнули, получился сигнал. Мы не поняли, что это сигнал, а было замаскировано искусственным лесом. Только постовой, которым был мой брат, видел: один на лошади, один пеший. Он с поста вскочил, но его сбили и разстреляли, это явилось сигналом. [61]
Выгнали их и стали обсуждать, что надо делать. Один говорит, что нужно оставаться, другой – итти к Синячихе. Один говорит, что нужно сжечь всё, другой говорит, что если будем сжигать, то это будет предупреждением, что уходим. Всё-таки знали те, что у нас есть пулемёты, у нас было 2 пулемёта, таким образом мы решили итти. Всё-таки свелось к тому, что нужно уходить, что оставаться нечего. Так и поступили.
Я в группу с Соловьёвым не попал, потому что мне показалось, что оставили печать старую в конспирации. Таким образом, я вернулся, были ещё бланки паспортные, нужно было их бросить в костёр. Пока я всё это делал, товарищи ушли. Как только я в Алапаевске узнал, что кое кто дома, но никакой связи не было, я в Алапаевска прожил до ноября месяца, до 23 ноября. После праздника белогвардейцев георгиевского кавалера я из Алапаевска был вывезен вместе с братом коммунистом, уехал в Сибирь, сначала в Тюмень, а потом в Сибирь.
После приезда сюда, здесь уже советская власть, сюда Соловьёв также приехал, он мне много рассказывал, снял штаны и говорит: "Посмотри, как меня драли"... [62]
ВОПРОСЫ: Когда вы вели наступление на Голубковском фронте, у вас была связь с Ярославской волостью. Какая была связь и что за организация?
ДОКЛ.: Всего не разскажешь. [63]
Штаб Красной Гвардии в Алапаевске
Часть 4
Часть 5