Слишком памятны первые месяцы существования Советской власти на Урале. Особенно то обстоятельство, как создание первых отрядов из солдат фронтовиков. Таковым, помню, был сформирован отряд в гор. Екатеринбурге под названием "ЛЕТУЧИЙ ОТРЯД", который находился под непосредственным руководством Екатеринбургскаго Исполнительного Комитета.
В отряд брали только тех, кто не менее 6-ти месяцев пробыл на фронте. Помню, как на одном из собраний нам об"явили, что желающие могут записаться. Охотников было очень много, но всех не взяли, произвели выборку. Начальство было назначено: Начальник отряда поручик и четыре прапорщика на заводе. Поместили в доме ИЗВОЛДИНА. Но наше назначенное начальство долго не пробыло, особенно после того, как покойный тов. ХОХРЯКОВ, матрос, работавший тогда по формированию отрядов Красной Гвардии в Гор. Екатеринбурге, провёл с нами несколько собраний, то отряд устроил общее собрание, опросил своих начальников, за кого они – за большевиков или нет. Вопрос курьёзный, но так понимал свои задачи отряд, что вдруг в нужную минуту по приказу Исполнительного Комитета придётся выступить, а начальство не будет на нашей стороне. И помню, как наши "господа офицеры" задумывались в ответах и немогли точно и решительно сказать: "Да, мы с большевиками", – но чувствовалось, что лгут и лгут безмерно-лицемерно. Только один начальник отряда решительно заявил, что да, я народник учитель, но с большевиками пока что ещё не знаю.
И так, видя ненадёжность, отряд немедленно вынес постановление с просьбой Екатеринбургскому Совету дать начальника отряда, которому бы отряд вполне мог доверить. Наметили командира тов. ТУГУЛУКОВА или Акопянца, работающих тогда в совете. Тов. Быков, тогда председательствуя, не отказал в просьбе отряда и тов. ТУГУЛУКОВ был назначен.
Приближался день советов 23-го Ноября и Екатеринбургская Контрреволюция определённо, разбрасывая свои листы, намеревалась сорвать этот день, особенно Контр-революционное офицерство 126-го полка во главе с командиром полка. И перед отрядом стояли задачи охранить и предупредить своим действием, если нужно будет, желающих попытаться сорвать устраиваемый день. И ни как не забудешь фразу тов. ХОХРЯКОВА, когда накануне дня советов он говорил на собрании отряда: "Не может быть, что буржуазия не подохнет, и мы с ней не расправимся по революционному".
Отряд готов был всегда пойти с ХОХРЯКОВЫМ куда угодно (незабвенный матрос).
Устроенный день советов прошол спокойно, по скольку не скрежетали зубами господа меньшевики, эссеры и другая братия, но видя, что шутить нельзя: рабочий смело выступает на борьбу организованно, не решили попытаться сорвать, и день советов прошёл успешно.
И так отряд, будучи на страже молодого совета, покончил своё существование в связи с демобилизацией, и когда уже начали расти рабочие дружины Красной Гвардии по всем районам города Екатеринбурга.
ІІ. ОРГАНИЗАЦИЯ ПЕРВЫХ ОТРЯДОВ на борьбу с Дутовым.
В последних числах Января 1918 года нашим Полевским Советом было получено извещение о том, что необходимо мобилизовать членов партии для борьбы с Дутовым. Помню, вопрос стоял на обсуждении общаго собрания членов Партии, и после доклада тов. Кикурн (тоже покойнаго, убит на Куяшском фронте 18 июля 1918года).
Из горячих обсуждений было предложено желающим записаться. Не помню, кто первый, но через час было около 40 человек. И так в первых числах февраля был отправлен отряд добровольцев 50 человек. На ряду с партийными откликнулись и безпартийные. Отряд ушёл и влился в дружину тов. Мрачковскаго и БОБЫЛЁВА.
Отправив отряд, трудно было найти выход для того, чтобы обезпечить семьи ушедших. Но выход был найден – у буржуазии деньги были, и совет сделал своё дело, путём облажения торговцев решил собрать и [на] собранные суммы производить выдачу семья ушедших до 800 сот руб., смотря по количеству семьи.
[Бодро] уходил отряд. Все шли провожать (конечно, рабочие). Смеялись ликующие и аплодирующие первым тогда еще востанием на Урале. Но их ликование кончилось крахом. Дутов был разбит, и наш отряд с высоко развивающимся красным знаменем на казатской железной пике вернулся в Полевской завод 2-го мая, вручив обогрённое кровью знамя [в] совет раб. депутатов. И так как будто бы закончилось. Но скоро нагрянула новая гроза – разрозилась авантюра чехославаков. Вихрем пронеслось известие областного совета Урала с призывом на борьбу на защиту своего Красного Урала. [95]
Всколыхнулось в умах рабочих: "Как быть, вдруг конец, не сумеем защитить своего Урала?" Конечно, очень многие подумали об этом, особенно полевчане. [Помню], на собрании коммунистов, когда после доклада снова пойти на фронт, то не нашлось так много. Прежде всего, заявили, что вот пусть сначала головка пойдёт, [им] если надо защищать свою власть. Так способны были думать и члены партии. А раз так, то поскольку не удерживали и не ценили жизнь и работу тов. КИКУРА, он всё-таки пошёл первым.
Узнав потом, что тов. КИКУР хочет на фронт, то надо сказать, что можно и откликнулись не члены партии, а испытанные только вернувшиеся с фронта солдаты и пораненные несколько раз, и тов. КИКУР ушёл во главе этого отряда. Отрадно было провожать таких бойцов, которых пошло 55 человек. Сформирование отряда было об"явлено вечером часов [в] 9-ть, а утром отряд должен был выступить. Многие из товарищей, догоняя отряд с котомками, кричали: "Не забудь, запишите, что я ушёл". Отряд отправился в СЫСЕРТЬ, потом на Куяшский фронт, где и был влит в отряд тов. ЖЕБЕНЁВА и продолжал оставаться до падения столицы Урала гор. Екатеринбурга, после чего уже переформировался отряд в целом в Первый Рабоче-Крестьянский полк.
Ни как не забудешь, как стали чествовать себя господа Меньшевики и Эссеры, когда услыхали об авантюре чехо-словаков. Особенно это выявилось на собрании 9-го июня, когда получена была телеграмма от Областного Совета мобилизовать все силы, кого под ружьё, кого на работы, конечно, желательно больше было добровольцев.
Собралось собрание несколько тысяч человек. Помню, пришлось выступить с докладом и зачитать телеграмму Областного Совета Урала. Толпа не даёт говорить, в голосе шум, что нам не кого защищать, идите и защищайте, если нужно. Вдруг появляется фигура – некто КЛИКУНОВ, больной калека, инвалид Империалистической войны (так назвал себя агент Самарских меньшевиков), взывает гражданам: "Пусть кто хочет защищаться, так и идёт и защищается, кому нужны большевики и советы, а нам не чего защищать". Конечно, такие слова были самыми близкими собравшейся сволочи, ждущей прихода бандитов чехов.
Собрание принимает весьма серьёзный характер. Местная дружина человек в 30-ть была готова и вынуждена была взяться за затворы, когда толпа, молящаяся на КЛИКУНОВА (оказавшимся потом Самарским капитаном и растрелянным после востания 16 Июня 1916 года), сбушевалась.
В момент собрания прибыл представитель областного Комитета Партии тов. БЕЛЯЕВ, пытался было уговорить собравшихся, но ничего не вышло. Положение обострялось, с трудом мог покончить свой доклад тов. Беляев, после чего вскоре уехал. Когда затворы сщёлкнули, то и Кликунов наравне со всеми оказался здоров для того, чтобы бежать (это был калека).
Ждём дальше, 10 Июня об"являем мобилизацию от 18-ти до 40 лет всех способных носить оружие. Мобилизация проводилась на основании постановления районного с"езда всех пролетарских организаций Сысертскаго Горнаго Округа.
Собираем первую партию 150 человек. 13 числа отпраыляемся в Сысерть, откуда они скоро следуют на фронт. Продолжаем собирать дальше. Атмосфера сгущается, положение напряжённое, фронт около Уфалея, а тут в тылу 50 вёрст вблизи ж.д. что то готовиться.
15 вечером сгруживается толпа, требует об"яснения совета: "Почему мобилизуют?" Хочу дать ответ, не дают, выкрики: "Скоро доживёте свои дни". И так часов [в] 8-мь вечера всё было готово. Забили набатный звон, загудели свистки (в желанную минуту все пошли на помощь). Что делать? Опереться не на кого: из 120 человек коммунаров собралось только 15-ть. Толпа проявляет активные действия, начинают кидать бомбы. Вяткин, Рыбников, Шеин, Пичурин руководят движением. Пытаемся уговорить – не помогает. Спешим убрать оружие и патроны, которых было много. Работать не кому, толпа наступает, рассыпались, открыли огонь. Есть раненые и убитые. Толпа отступает, но скоро начинает делать обход, и наше положение безвыходное. Меня уводят, от массового кровотечения лишаюсь сил и чувств и не знаю, как, что дальше, но наши коммунара отступили к жел.дор. Ушло из 120-ти 15-ть, а отстальные – им дела нет, они способны только быть в советах и завкомах, а тут как кто, а они в стороне.
И так 16-го торжествуют. Происходит многое: ловля коммунаров, аресты, организуется народ. Армия руководят Шеин, Лысов, Баришев и Безукладных, и Рыбников, и ряд других, занимают позицию, укрепляются. Всё идёт быстрым темпом. Наконец, попадаю и я как желанна я добыча, большая радость (но об этом не стоит).
Отступившие товарищи к жел.дор. скоро сообщили в Штаб фронта тов. Мрачковокому и Областному Совету. Екатеринбург посылает 45 человек под командой тов. Тереньтева, а штаб фронта посылает Чермозскую роту в количестве до 200 сот человек всего, 6-ть пулемётов и одна 3-х дюйм, и только благодаря скорого прибытия, армия воставших имела уже до 300 сот человек, была разогната, и завод занимается. Одно жаль тогда, что главное руководство не было доверено тов. Тереньтеву, а тов. Строжилову, который приезжал Политическим Комиссаром (и многие спаслись), можно сказать, что так и нужно. Главные виновники восстания, вскрывшись, пробрались, как потом выяснилось, через Кыштым, пройдя фронт, к белым.
Положение было восстановлено. В бою были убитые и раненные с той и с другой стороны. Из всех руководителей были пойманы в лесу начальник Штаба восставших П. Рыбников и трое других с ним, которые на месте же были растрелены Терентьевым. [96]
И так продолжалось до момента окончательного отступления нашего с приходом чехо-словаков. Уже 19/VII набрали снова 55 человек и отступали совместно с Северскими рабочими до ст. УКТУЗ, где получаем обмундирование, вооружение и назначение распоряжением тов. Мрачковскаго.
Двигаемся за Екатеринбург. Что около раз"езда 52 и 53 на ст. Екатеринбург ІІ-й вливается к нам ещё отряд Верх-Есетских рабочих под командой тов. Ермакова в 150 человек, и все вместе занимаем позицию, высылая разветку, которая, потеряв несколько человек, быстро вернулась. Солдаты плохие, не обученные. Располагаемся по болоту, вода, располагаться приходится трудно, связь держать не могут, друг друга не поймут, не обстреленные.
И вдруг, не успев расположиться, как показывается неприятельский броневик по жел.дор. и начинает обстреливать по нашему эшалону. Эшалон, не предупредив, быстро двинулся в обратную сторону. Началось отступление, бежат по болоту, бросают лошадей, винтовки, патроны, сапоги, всё, что лишнее – бегут кто куда. И так в 10 часов вечера по нескольку человек собираются на станцию.
Начальство сбежало, пусто, делай что хочешь. Кругом эшалоны, все спешат, нет паровоза, и так до 10-ти часов утра все идут на станцию.
В 10-ть часов утра противник начинает бить на шрапнель. Кругом паника, что твориться, не поймёшь. Спешим и мы уехать. Попадает паровоз, едем, куда ни кто не знает, и только уже к вечеру узнаём, что окончательно отправляемся в Пермь. И так 29/VII прибыл наш эшалон, только пустой, наш боевой комполк ДОЛГАНОВ сбежал.
В Перми тов. Ермаков со своим отрядом двигается на ст. Кузино, с ним уходит и мой отряд. Дальше судьбу отряда пока не знаю, так как я остался в Перми.
Первая мобилизация в Красную Армию.
Очень резко определилось отношение крестьянства в 1918 году к первой Государственной Мобилизации. Помню, я был послан Областным Комитетом коммунистической партии через Пермский Уездвоенкомат для проведения мобилизации первых 2-х возрастов в районе Култаевской Пермского уезда для организации Волвоенкоматов, а также и проведения всеобщаго военного обучения. [Надолго памятен] момент, когда были первые митинги и собрания на эти темы. Весь район был охвачен восстанием, который совершился восстанием мотовилихинских рабочих: "В Октябре месяце [* 1917 года] можно было слышать всюду, что нам воевать не с кем, большевики кончили войну, а теперь опять хотят мобилизовать нас насильно, пусть, если надо, набирают добровольцев, как они начали строить на принципе добровольчества, кто хочет, тот и пойдёт".
И таким образом дело совершилось митингом 17-го Августа, где решался вопрос пойти или не пойти в Красную Армию. Помню выступление одного фронтовика, который под строем был к этому выступлению. Он заявил: "Товарищи, прежде, чем пойти в Красную Армию и защищать Советскую Власть, то нужно узнать, от кого защищать, и кто идёт против Советской Власти. Может, там идут люди действительно для нас с добром, а мы будем их бить и от них защищаться".
Собравшаяся толпа в несколько тысяч человек горячо поддержала аратора, плюсь к тому на митинге присутствовало делегация многих других волостей, явившееся для связи в качестве агентов, так как в ряде волостей проводили мобилизацию, [что] выливалось в сопротивление крестьян до вооружённого восстания. И толпа, разделяющ. (да ещё плюсь не умелый подход ораторов Лобанова и Каневской ещё больше обострили толпу), не давала говорить и готовилась к нападению, для чего уже из церкви были поданы сигналы. И для окончательного случая в толпе сбушеваться послужил арест одного старичка присутствующим тогда в селе отрядом. И толпа двинулась освобождать. Видя безвыходность, нужно было пустить в ход оружие и пулемёт, и только тогда толпа разбежалась, видя, что [может наступить], после чего всё замерло.
Ждём, что дальше. Ночь прошла тихо. На утро приступаем опять к созыву подлежащих к мобилизации. Ни кого нет. Мечется от нажима председатели Сельсоветов, содействия не откуда, кругом негодование. Принимаем репрессии – массовые аресты родственников и других как заложников. Слёзы в невинности, но делать нечего, нужно спобрать. Камеры полны. На утро являются виновники заменить невинных. Всего явилось до 50-ти человек, подлежащих мобилизации. Остальные не являются.
До упаду смутились председатели Советов – не могут справиться. Для остальных прибегаем к вооружённой силе. В районе был отряд до 90 человек, имеющ. все средства, лучшие агитационные силы и до зубов вооружённые, которые появляются в Култаевской волости. Почувств., что шутить нельзя, иначе [будет] плохо, за виновников встречают невинные. Начинают выдавать виновников. Скоро собираются, весь первый сбор закончен, но каковы результаты? Отправили в Пермь на сборн. пункт, где нет должн. приюта для пришедших, разбегаются обратно. Снова сбор.
И так надо сказать, что первая мобилизация были встречены очено недоброжелательно, причины чему служила это полное отсутствие должного понимания Советской Власти и имеющееся влияние монархических организац., которых в одном Култаевском районе был 7-мь союзов Русскаго народа (куда лучше). Не менее затруднения встретились и [в] проведении всеобщаго военного обучения и разные др. мобилизации для Красной Армии: лошадей, повозок и проч.
Всё это достаточно характеризуя в тот момент отношение Крестьянства, его понимание о необходимости защиты Советской Власти. И в результате оказалось, когда была сдана Пермь [97] то это мобилизованное крестьянство, а в Пермском гарнизоне в особенности, как первый советский полк целиком не тронулся с места, когда нужно было выступить самоотверждано с оружием в руках, и вручённое им оружие повернулось против тех, кто призвал.
В заключении необходимо отметить, к моменту сдачи Перми Култаевская волость при больших усилиях, но блестяще кончила обучение 96 часов. Кончили хорошо, но сделали плохо – с приходом или с занятием Култаева обученная рота 85 человек целиком осталась на месте, когда подходили Белые, и дальше в полном составе оказалось в рядах Колчака. Вот в такой обстановке приходилось строить новую Красную Армию, и таковые явления можно было наблюдать и не только в одном районе, но и в других особенно тёмных уголках Советской Республики.
Из истории одного Политотдела.
В ноября 1919 года, помню, вступил добровольно [в] формирующийся отряд тов. Мрачковскаго, потом назывался Осовек. Прихожу в штаб, кругом кипит работа, кругом назначение товарищей для работы по специальностям. Спрашиваю:
– Ну, как, а мне куда?
– А вот к Саше Степанову, он назначен заведующий Политотделом.
Приступаем к работе, срок короткий, отряд вступает. Спешим получить кое чего, библиотечку и прочее. Всего двое. И так приступаем. Кругом мало известные, как, что, но чувствуется, что есть желание и энергия к работе. Беглое знакомство со всеми. По дороге на каждой остановке при всякой возможности спешим узнать, взять на учёт коммунистов, дабы организовать ячейки. Завязывается связь, кипит работа, вырастают ротные ячейки. Состав отряда – один батальон.
Время не ждём, думать некогда. То тут, то там. Ночь скрипит перо – пишутся инструкции, но не разбухает канцелярский аппарат, мало бумаги, а живая работа. И так доводим до Керсинскаго завода, есть связь со всеми, налаживается информация. В Кресе остановились. Район рабочий, настроение населения подавленное, голодовка, не чувствуется симпатия к Советской Власти и не пришедшему отряду (озлоблен. стоящем там отряд. ВЧКА: их неумелый подход и грубость обостр. отношение рабочих), но скоро почувствовали то, что прибывшие не таковы.
Политотдел старается восстановить связь с рабочими Организациями. Выесняем, в чём дело, намечаем день, созываем первый митинг рабочий, сбирается мало, говорим об многом, служащим как буто бы неверится, но скоро Керсинцы изменились. Особенно проникло внимание тов. Мрачковскаго, стали чувствовать уверенность.
Политотдел намечает ряд митингов, дабы дать возможность понять Керинцам значение существующей Советской Власти и её защитницы Красной Армии. Фабрично заводский Комитет закрывает работу на час раньше, даёт возможность рабочим присутствовать на митинге. Намечаем вопрос, о чём говорим: о Коммунистической партии, о Советской власти, Красной Армии, и другие. Но в ряде всех вопросов тов. Мрачковский выступил на тему "Женьщина и Социализм".
Особенно памятен и не забудется этот вечер и внимание к речи присутствующих. Тишина нарушалась только тем, что во время речи тов. Мрачковскаго, когда он подробно остановился на тяжёлых условиях женьщины в старое Царское время, то всхлипывание от слёз угнетённой женьщиной нарушали тишину.
И так ряд митингов, собраний и концертов, массовая работа красноармейцев, расположен. в домах Керсинцев, дают свои результаты. Отряд пополняется Керинцами, вступает 100 человек добровольцев, скоро разносится весть об отряде, кругом внимание, и отряд пользуется большой популярностью со стороны жителей из Керинскаго края.
Особенно помнится, когда Керинцы, провожая отряд, ненаходили выражения, что поведать, были и слёзы об уходящих добровольцев, но много что то было не понятного для уходивших – зачем так жалеют, к чему радость и слёзы. Долго будет в памяти, как оставшиеся Кресинцы, снимая шапки и махая уходившим, встречая взаимное от удаляющихся лыжников.
Надо вернутся назад. День наступления отрядов из Керси, Штаб приступил к формированию 2-го батальона (в момент стоянки в Керсе Зав. Политотделом был назначен тов. Мутных, а тов. Степанов Зав. Орг. Отделом и ее информатор, вот и весь состав Политотдела). [Помню], как я дал командиру батальона для организации штаба карандаш и тетрадку бумаги, в чернилах нужды не было, всё шло по полевому. Назначаем военкома батальона и с тем выступаем. Бодрость и настроение велико, кипит работа на ходу. На остановке на [биваке] для обеда кругом, куда не повернись, всюду выборы, обсуждения и т.д.
И так, пройдя 90 верст до Кайскаго края без длительных стоянок, в этот переход уже батальон был готов, организована ротная ячейка. Теперь не верится, как всё это было, кругом всё кипело. Кизеловцы не дремали, много было энергии.
Остановились в Кайве. Политотдел развёртывает свою деятельность, подбирает сотрудников, старается учесть товарищей не только количественно, но и качественно, и распределить их так, чтобы нигде не было без коммунистического надзора, а также стараются провести работу среди населения Кайскаго края, где не было признаков к тому, что существует советская власть, хотя и есть советы.
Перед Политотделом стояла большая задача. Нужно было обхватить всё. [98] Много нужно было усилий для работ среди отряда, потому что появился массовый прилив дезертиров Вятской Губернии. Не одиночками, а отделениями стали приходить последние. Отряд по пулизировал себя, и работа Политотдела среди своего отряда дала отряд слишком чуствительный для беолгвардейцев, когда он принял боевое крещение. Но осталось без следно и работа среди населения. Прилив добровольцев усиливался в ряды отрядов, отряд вырос, пополнился.
В работе Политотдел не старался расширять свои канцелярии, а отдавался живой работе среди масс, и в работе печати освещая жизнь отряда, и кто читал "Красный Набат", тот помнит и об Осевек отряде, и так началось существование отряда и его Политотдела.
Первые боевые действия отряда – это незабвенный поход по густым лесам Кайскаго края на Юго-Севере.
Перед Политотделом новая задача – организация революционной власти, и с этой задачей Политотдел справляется. Через недолгое время после Югосеевскаго незабвенного похода отряд снова возвращается в Керсинский завод, где уже окончательно получает ряд боевых крещений, доказывает свою преданность защищать Советскую Власть. Памятны боевые дни 3, 4, 5, 6 Апреля под Берёзовскими починками и село Георгиевском, и потом уже 7-го Апреля для отряда был решающийся момент в защите Керсинских позиций, отряд блестяще выполняет задачу, но об этом пусть скажет командование.
12 Апреля снова попытка белогвардейцев овладеть Керинским заводом. И наконец, незабвенный день 1-го Мая для Керсинцев и бойцов отряда, когда [калита] со своей пьяной свитой шёл справлять с нами праздник 1-го Мая, но увы не приняли, печально понуря голову и оставив своих молодцев до 200 сот убитых и больше этого раненными, как потом подтвердили жители, которые видели торжество при наступлении и одну четвёртую, в панике бегущую при отступлении.
Дав должный отпор гостям, настроение отряда особенно повышается, порыв в перёд, но надо было ждать момента. Описывая настоящее, невольно вспоминаешь тех товарищей, фамилии которых напомнить нельзя, потому что их было много, которые жертвой пали, защищая позиции Керсинскаго завода, где в рядах отряда было много и Керсинцев.
Возвращаясь к тому, как отряд уходил Кайскаго края, проводя мобилизации, увёл с собой очень многих Кайцев, дабы не дать их в руки белогвардейцев для борьбы против Рабоче-Крестьянской Власти. Вот из этих то Кайцев и был сформирован 3-й Кайский батальон, который потом особенно был страшен многим под названием "Китайский". Велико-усердно пропогандировали, что в отряде есть Китайский батальон, который слишком безпощаден. И тут перед политотделом развёртывается новая задача – воспитать этих Кайцев, подготовить, революционизировать, и при напряжённых усилиях работы это удается. Через некоторое время батальон вливается единицей в состав отряда, имеющ. достаточно боевого опыта, ненавистный для белогвардейцев. И так продолжается работа Политотдела. Не было красноармейца, который бы не знал Политотдела и его заведующаго тов. Мутных, который так же не меньше был душой каждого красноармейца, как и начальник отряда тов. Мрачковскаго, пользующийся особым доверием и любовью отряда.
Наступает момент. Красная Армия переходит в решительное наступление по всему фронту, а наш отряд уже имел первые успехи, заняв Песковский завод, и перед Полиотделом снова развёртывается задача организации Революционной власти и создания других организаций, необходимых как для рабочих, так и Крестьянских районов. Политотделу необходимо урегулировать работу этих организаций.
Имея достаточно коммунистической силы в отряде, Политотдел справляется с этой задачей, и чем дальше стал продвигаться отряд, тем больше развёртывается работа. В пылу борьбы о желанием к победе двигался отряд, следовательно развивалась и работа Политотдела. И так на пути через большой ряд рабочих и крестьянских районов от Кайскаго края через Керсинский завод до Верхотурья, Туринск и до Тюмени на пути к Тоболу, где отряд получает ряд решительных боёв, блестяще выполняет свою задачу, занимает Тюмень, где и кончается его существование. Формируется 51 Стр. дивизия, и отряд вливается как крупная единица в состав дивизии 2-й бригады под командой того же тов. Мрачковскаго.
Пройдя такое пространство, где много было нужно для того, что бы не только бодрость с сознанием необходимости защиты интересов рабочих и крестьян, дрались бойцы отряда. Но не меньше потребовалось для того, что бы наладить разрушенное белогвардейцами [в] 18 году начало закладки фундамента по строительству Социалистическаго Государства. Вот не многое и слишком краткое из истории Осевек отряда и его Политотдела.
НЕ МНОГО ИЗ БОЕВОЙ ЖИЗНИ.
Памятен день 28 Июля 1919 года, когда на долю на нашего Осевек отряда выпало открыть двери в пространстве широкой не об"ятной Сибири. В 10-ть часов утра первый Северный полк под командой тов. БОРЯЕВА подошёл к городу Туринску на расстояние четырёх о половиной вёрст по тракту колоннами, слишком мало скрыт, как противник заметил колонны послал первый гостинец, второй и т.д.
"Ну, полетели", – послышалось. Полк быстро раскинулся в цепь, принял боевой порядок скоро, без паники. Только не доставало одного, как умелого и твёрдого распоряжения со стороны Начальников боевого участка, Комполк был сзади. Не подалёко панически побегали из возцы обоза. Поднялась пыль, противник усиливает огонь, но скоро всё же устанавливается порядок и завязывается бой. У противника 5-ть штук орудий, [99] а у нас и траншейка с зади осталась. Вот тут и надо было бойцам северного полка выдержать.
Началось наше продвижение, хотя медленно, но в перёд. Позиция противника превосходствует нашим, артиллерийский огонь усиливается, рвёт на куски наступающих. Жертвы большие, но это не останавливает движение. Резервов мало, все брошены на позиции, напряжённо внимание, выдержали.
Приезжает тов. БОРЯЕВ, усиливает продвижение. Патроны есть, смело и гордо на страх белегам, не всегда сгибаясь, делают перебежки наши бойцы, но всё против нас. Противнику способствовала и природа. Накатилась гроза. Сильный гром, дождь, молния – всё смешалось в один гул, но всё это не удерживает продвижение. Вспомню, как пришлось видеть несколько раненных товарищей, лежащих на носилках. Особенно один товарищ – был осколком у него вырван бок, еле дышал, но, сжимая зубы, кричал: "Эх, СВОЛОЧИ, рано ранили!" Винтовки не работают, грязь-земля, как уголь, не видно, на что похожи красноармейцы, но всё же двигаются.
Противник, видя нашу решительность, перебросил через реку оружие Туру и, убиря обозы, что можно было наблюдать с трудом в бинокль. Ждём действий левофланговой обходной группы, которая двигалась по реке Туре. Мало, но своевременно вышла и правая группа. Терпения нет. Жертвы большие, продвижение продолжается. Командир 1-й роты Керсинец тов. Филиппов решается с штурма добиться, с ним все готовы, но не успел выполнить мечту, как тяжело ранят.
Бой длится, противник бьёт в упор. День к вечеру. Движение начинает продолжаться медленно. Большие потери. Вот 11-12 часов. Артиллерия замолкает, видимо, наработалась, противник начинает отступать, но всё же мы двигаемся. При таких жертвах после 12 часового боя занимаем город Туринск. Некого подсчитывать, кого потеряли, надо двигаться вперёд, и после таких мучений бойцы отряда всё же бодро двигаются вперёд, занимая сторожевое охранение, закусив малость, чем кто мог достать. Оставлен.ушедшими город совершенно пуст, мертва тишина, ни где никого.
Ни так много убитых – всего 17 человек, которых похоронили на площади в братской могиле. Очень было много раненных и раненных тяжело, оставив полк при подступах к Туринску, выполняя задачу. "Взяли Урал, даёшь, Колчак, Сибирь, пожить тебе там", – вот заветы умирающих товарищей, и оставш. в живых с честью выполнили это.
Из наблюдения практики.
По скольку существующая Красная Армия [*Гвардия?] как первая опора Советской Власти, хотя во многом имеющ. заслуги перед Рабоче-Крестьянским Государством, всё же должна была отжить, возникла мысль о необходимости перейти к построению Армии на основе Центролизации единого согласован. управления в её действиях. А для построения такой армии необходимы были спецы, умеющ. строить армию и под контролем Рабоче-Крестьянскаго правительства управлять ею, что значит Советской Власти нужно было привлечь имеющ. специалистов этого дела, которые не сразу ушли в лагерь вооружённ. врагов рабочего класса. И им поручили строить Армию, введя туда институт комиссара как представителей и Коммунистической Партии, и Советской Власти, как контроль над их работой.
Не сразу многие спецы могли ужиться и согласиться с этим контролем. Кто хотел, так тот и сделал своё дело. Но наши комиссары во многих случаях, если теперь в условиях Гражданской войны выковались и даже сами научились быть командирами, то тогда многие не имели того, что нужно было иметь, дабы спец командир не мог войти комиссаром и совершить своё грязное дело. И таким образом в Красной Армии имели в место случаи слишком печальные, отразившееся, когда спецы целыми частями, вверившись верности службы Рабоче-Крестьянскому правительству, уводили с собой часть в лагерь белогвард. И комиссар не мог быть для него контролем, когда не знал совершенно военного дела, хотя сам он и мог быть твёрдо преданным интересам рабочего класса, но с этим считаться, может быть, не всегда было можно, а может быть, и не всегда учитывалось это. Но всё же возложенную задачу для Красной армии комиссары выполнили. Тогда нужно было увлечь Рабоче-Крестьянскую массу, поднять дух, доказать необходимость защиты Советской Власти и победы над белогвардейцами.
И по скольку Красная Армия в условиях Гражданской войны в порожениях научилась побеждать, по скольку стали выковывать и командиры из Рабоче-Крестьянской среды, вполне преданные Советской Власти и заветам Октябрьской Революции, а за ними хоть и не так быстро многие из привлечённых специалистов военного дела начали пролетаризироваться (конечно, не с материальной стороны). Их чувства стали разномыслящими, и дальше, видя крепость в Красной Армии, её рост, а потом и победы, определённо убедились в правдивости идеи Советской Власти и даже Коммунистической Партии, зарекомендовав себя с одной стороны верностью Советской Власти, а с другой злобы к своим Собратиям, находящ. в рядах душителей рабочего класса. И в результате Красная Армия имеет достаточно в своих рядах командиров, а также и коммунистическая партия членов, вполне преданных не только верностью службы, но и доказавших свою преданность на фронтах борьбы с белогвардейцами. И вот этим, может быть, мы можем гордиться, но большее в борьбе принадлежит всё же самим самопожертвованием командирам, вышедшим из Рабоче-Крестьянской среды, по скольку они, может быть, теперь в условиях мирной обстановки, когда требуется не только вести солдата в бой, увлечь его своим примером, а требуется научить его военному делу, воспитать его в духе военнаго гражданина, внушить ему необходимость изучения этого дела, то они являются менее способными, чем люди, прошедшие [100] военную науку.
Но Советское правительство, учитывая это, считает необходимым командиров и практиков, выковавшихся в условиях Гражданской войны, практически изучив военное дело, пропустить через школы, курсы и академии Рабоче-Крестьянской Красной Армии, дабы можно было получить (а такие уже есть) строителей Красной Армии, раз на всегда ставшим без поворотно до конца защищать с оружием в руках интересы Рабоче-Крестьянские.
История этого не забудет, оценит работу как тех, так и других. В борьбе для достижения победы принадлежит многое как тем, так и другим.
А. Косых
г. Челябинск
4/І-22 г.
Военком 171 бригады 57 стрелковой дивизии
г. Челябинск [101]
ЦДООСО.Ф.41.Оп.2.Д.212.Л.95-101.
