Красногвардеец Крохалев, Тюмень, ж-д база №1, кв.1
ИСТОРИЧЕСКИЕ ДНИ
(18 ноября 1918 года на Н-Туринском заводе)
I.
Вести становились всё мрачнее, отряды рабочих, ушедших из завода, разбиты, – наши отряды отступают.
Члены военного Совета, Исполкома по одиночке чередовалась для отдыха между собой. Настала и моя очередь отдохнуть час-другой.
II.
Томительные бессоные ночи давали знать, и я как коснулся кровати, так погрузился в сон.
Проснулся лишь тогда, когда меня "волоком" стащили с кровати. Вечер только что начал спускаться, заволакивая чёрной синевой небо. Сторож Военного Совета старичёк Ермаков сказал, разбудивши, мне: "Председатель Военного Совета т.Погадаев приказал немедленно, не медля ни минуты, явиться". Сам повернулся и вышел.
Сон снова клонил меня, и я не сознавал совершающегося, снова лёг, в томительной сладкой истоме закрывая глаза, но наклонившаяся надо мной моя старушка мать брызнувшими из её глаз струями слёз мне на лицо, как бы окатив струёю холодного потока, пронизывающего человека, заставила вскочить с постели, отбросить от себя сон, я инстинктивно понял, что случилось или должно случиться то, чего мы больше всего боялись – придётся очистить завод. Слова и слёзы матери: "Тебя требовали немедленно в совет", – подтвердили мои размышления.
Немедленно одевшись и подойдя к матери попрощаться, и её ко мне слова: "А как же мы останемся?" – ещё раз подтвердили серьёзность положения, я опрометью бросился бежать в Военный Совет.
Отовсюду по направлению к Исполкому стекались по улицам массы жителей, кто сам желая последовать за отступающими нашими войсками (вернее в то время отрядами рабочих) и Исполкомом, а кто проводить своих отцов, братьев и сыновей. [39]
Площадь около исполкома была запружена подводами, частью уже нагруженных разным домашним скарбом и частью нагружающихся имуществом исполкома.
Завод Н.Тура, в течение последних дней как бы вымерший, оживился.
К волисполкому стекались всё новые партии рабочих, подводы, наполняя площадь гулом и криками, ржаньем лошадей, плачем провожающих.
Вот на всю улицу раздаётся душу раздирающий плач – это одна молодушка узнала от только что пришедших, отступивших с фронта, что мужа её убили.
Над головами в ушах прозвучали слова проклятия к тем, кто во мраке занавешанных окон спрятались во тьме за занавесками, с нетерпением ждавшие своих белых избавителей от большевиков.
И вот в ночной тишине, разрезая воздух, со стороны села Ёлкино раздались первые выстрелы, донесшиеся до завода. Пулемёт заработал, затрещали ружейные выстрелы, вызывая в каждом теле тревожное замирание.
Заводской гудок своим протяжным как бы на пожар, то утихая, то снова начинал громогласно звучать, словно плача возвестил жителей завода, что наступают торжественные минуты в истории завода – власти рабочих и крестьян необходимо очистить завод и очистить немедленно, дабы не попасть в лапы наседающих бандитов.
Этот гудок, как волшебная сила, оживил массу и работа закипела. Предвоенсовета тов.Погадаев ежеминутно поторапливал меня скорее заканчивать укладывать делопроизводство совета и исполкома. Вот и последний воз нагружен, и обозы двинулась частью на ст. Нижняя Тура для погрузки в вагоны, частью дорогами на Пермь. Ушли и те, кто хотел последовать за своей властью, не желая испытать снова деспотизм возвращающихся белогвардейских "миротворцев". [40]
III.
Остались только те, кто своей кровью там, на фронте защищал, прикрывая отступление и члены военного совета, не хотевшие до самой последней минуты оставлять завод.
Провожавшие своих, мужей, братьев, отцов и сыновей, семейства разбрелись по домам, чтобы самим скрыться, спрятаться по специально изготовленным ямам, подпольям, вышкам, сараям, забаррикадировать вход дома, пораспрятать имущество.
В жуткую безмолвную тишину завода временами оттуда, со стороны фронта от села Ёлкино, где стоял бой, доносились пулемётные и ружейные выстрелы – пронизывая своим гулом завод.
Ночной мрак начинал понемногу рассеиваться, а мы всё ждали, надеялись, что удастся оттеснить врага.
IV.
Со станции Тура последний эшелон отправляющихся ещё не был отправлен. Мне было поручено – инстинктивно чувствуя, что враг близок – отправить эшелон во избежании пресечения пути белыми бандитами. Эшелон отправлен. Медлить некогда и я снова в кругу тех, кто ждал дальнейших сообщений с фронта.
V.
Глухая полночь прошла. Наступающий новый, неизвестно что сулящий день вступал в свои права. Часовая стрелка показывала ½ часа пятого утра.
18 ноября 1918 г. голод давал себя чувствовать, и мы всем составом военного совета направились в столовую, находившуюся по Торговой улице в доме сбежавшего купца Оськи Шубина, чтобы изготовить себе что-нибудь закусить.
Туда же к зданию были переведены готовые лошади, дабы в любую минуту могли выступать из завода. [41]
VI.
И вот, не успев изготовить покушать, как на улице раздался, всё приближаясь ближе и ближе, шум и выстрелы.
Выскочив на улицу, и в каких-нибудь двух кварталах от нас по направлению к нам бежали китайцы из нашего прикрывавшего [отступление] отряда, а в след им неслись десятка три-четыре на лошади белогвардейцы, беспощадно рубя направо и налево попадающих под удары шашек китайцев. Ряды их рядели. Вид развернувшихся событий обезкуражив нас, мы стояли, как вкопаные в землю, без мысли без соображений, а ещё несколько минут и было бы всё кончено. Мы были бы в руках рассвирепевших бандитов. Но произошло то, что долго не забывается и не может забыться.
Предвоенсовета т. Погодаев, как сейчас помимо, этот в 1½ сажени вышины и косая сажень в груди товарищ приколол, к груди аршинную через плечи красную ленту, выхватил шашку, вскочил на лошадь и голосом зазвучавшим не менее зычно и громогласно, как заводский гудок, приказал: "Отступайте. Спасайте кассу, немедленно на лошадей!" – а сам, стоя на стременах, бросился по направлению китайцев, с криком военного командира: "К китайцам, за мной".
Китайцы были ошеломлены при виде как бы выросшего из земли этого великана, узнав по красной ленте красного командира, преградившего им путь отступления, а потом промелькнув через ряды китайцев, бросившегося с шашкой в руках на передовых конных белогвардейцев.
Настала решающая минута. Китайцы остановились. Приказ вторично: "За мной!" – самопроизвольно повернул их, и момент был выигран. Гнавшиеся белогвардейцы наткнулись на густую непроходимую колонну штыков ружей. Завязался бой. Китайцы окружили белых и в несколько последующих минут белогвардейцы бросились удирать [42] обратно, подгоняемые китайцами.
Звуки выстрелов были всё слышнее, медлить было нельзя, нужно было спасаться и, загоняя лошадей, гнали на станцию Выя, дабы не отрезали путь отступления.
Ст. Выя, В.Тура в которой знаем, что Н-Тура уже занята белыми. Нужно спешить, чтобы не отрезали путь на ст. Т.Гора.
Ст.Кушва, Гороблагодатская, последующие станции, под"езжаем к Тёплой Горе.
Известий нет, кто и что там творится… неизвестно.
С мучительной готовностью, с револьверами в руках наготове, тихо в"езжаем на станцию, – и счастье – белогвардейских банд ещё не было.
Выехали со ст.Т. Гора. Одолевавшая мучительная истома клонила ко сну, и мы уснули, как убитые. Во сне перед глазами стояли кошмары переживания последних дней, больное воображение рисовало одну за другой страшные картины издевательств над семействами, близкими и знакомыми.
Проснулись уже около Перми. Сон физически как бы подкрепил нас. Но те же сомнения, что во сне о семьях, не давали спокойно, здраво думать, направляя больную мысль туда, где остались семьи.
А колёса по прежнему стучали, увозя дальше от родных мест.
VII.
Так и получилось. Многих мы недосчитались, погибли в огне белогвардейской вакханалии, инквизиторской жестокой расправы лучшие наши товарищи, выполняя волю партии на фронте и в тылу.
Смертью славных пали рабочие коммунисты Гриша Бутков, Веня Толмачёв, Череменин, Наумов, Ермаков, Череменина и другие.
Не досчитался и я – матери, сестры и невесты, имущества, но…
Не долго бандиты белогвардейские в сотнях, как наш [43] Нижне-Туринский завод Свердловской области праздновали свою победу.
Рабочий класс под руководством партии разбил не только внутреннюю но и международную контрреволюцию.
Тяжёлой ценой, товарищи, досталась нам победа. Враг разбит, но не добит.
Но пусть знают, что "порох в наших пороховницах сухой", пусть только посмеют напасть, как мы с их погаными руками отсекём и их поганую голову.
Красная армия, будь готова. Мы – красногвардейцы, в нужный момент снова будем в твоих рядах.
Бывший красногвардеец Нижне-Туринского завода Свердловской области КРОХАЛЕВ.
Письмо тов. В.Г. Крохалева (теперь инвалида), рабкора газеты "Путёвка" (политотдел Пермской дороги), проживающего в Тюмени, ж-д база, дом №1, кв.№1, написанное ко дню Красной Армии, почта доставила только 26 февраля. Поэтому оно и не может быть теперь помещено в "Путёвке". Оставляя себе копию письма Крохалева для того, чтобы напечатать её в Октябрьскую годовщину, редакция "Путёвки" направляет в Истпарт письмо т.Крохалева, являющееся ярким эпизодом истории борьбы за освобождение Урала.
27/II-35 года. Редактор газеты "Путёвка" [44]
ВОСПОМИНАНИЯ ГЕРОЯ КРАСНАГО ЗНАМЕНИ
периода гражданской войны Пинигина М. Г.
1918 году, как году ожесточенной борьбы, рабоче крестьянскаго класса с буржуазией, мне было вполне понятно куда идти. Я, видя, что весь буржуазный строй обрушился на молодое Советское Государство решил твёрдо, что это Советское государство надо защищать. Я 17-ти летним юношей записался в отряд Жебенёва в этом же 18-м году, к которому безпрерывно примыкали другие отряды.
Сформировался 1-й рабоче-крестьянский полк, этот полк повёл наступление на Б. Мостовую, Балтым, Пышму и г. Екатеринбург. Белые нас тогда гнали, и мы вынуждены были отступить за деревню Верхотур, где нам Двенадцати человекам под командой командира полка Кочеткова дали задание: пройти в тыл белым и путём бросания неожиданно бомб в квартиры, где стояли казаки, нанести панику, мы это исполнили. Белые казаки побросали часть оружия и имущества, в панике отступали. В это время к нам на поддержку пришла рота красноармейцев, и мы разбили весь конный отряд белых казаков. После чего мы снова ушли за дер. Верхотур.
Однажды при отступлении не доходя двадц.пять вёрст [до] Невьянска (кажется завод Сусана), который был занят казаками, нам тогда 1-й роте было дано задание надеть всем красноармейцам красные ленточки. В задании говорилось, что для каждого без ленточки не исключена была возможность расстреливать его. Мы этот завод Сусана заняли, где мне удалось забрать двух пленных, которых растреляли, но всё-таки нам пришлось отступать дальше. Это отступление никогда незабудется мною и моими товарищами, ибо в это время дороги были заняты белыми, и нам приходилось удирать через болото, по которому нельзя было проезжать с орудиями, и мы на руках дружной ватагой перетаскивали на твёрдую почву орудия и припасы вплоть до В. Туры.
В Туре мы погрузились на поезд и уехали через станцию Сан-Донато в Н.Тагил, где тоже приходилось вести ожесточённые бои с белыми.
Потом ещё помню в 1919 г. 3-го апреля Глазовской уезд Вятской губ. дер. Пашко-пи здесь стоял наш батальон, а в следующей деревне стоял батальон китайцев, на которых белые повели сильное наступление и этот батальон разбили. В это время белые с трёх сторон вели отчаянное наступление и на деревню Пашко-пи. Я в это время был наводчиком пулемёта, в этот бой убило нашего командира отделения, я остался с пулемётом один, где всеми силами, не считаясь [45] ни с чем, я метко строчил из пулемёта по белым, чем замедлил их наступление на нас и давал возможность спокойнее отступать своей части. Мне жаль, когда мы в это отступление оставили одну орудию, но я никак не мог оставить своего пулемета, который мы с товарищем положили на сани. Отступая, я стрелял из винтовки. В этот бой я был ранен трем пулями: две в левый локоть и одна в левом боку. Меня отвезли в лазарет, а потом по приказу Реввоенсовета Республики меня наградили орденом Краснаго знамени. По выздоровлению я снова попал в свою часть, которая стояла в г.Глазове, откуда уже не отступали, а безпощадно гнали белых до г. Омска, оттуда нас перебросили на польский фронт, там также сначала в борьбе с поляками на ст. Кузница мы терпели поражение, ибо у поляков были аэропланы, бронепоезды. Нам пришлось отступать под сильным обстрелом поляков до горы вёрст 5. Мы здесь поляков допустили до себя до 100 саж., тогда я пустил вход свой пулемёт, чем разбивая и разгоняя поляков, за что также и получил от имени Ленинградских рабочих серебряные часы с надписью от рабочих Ленинграда честному воину Красной Армии Пинигину Михаилу Григорьевичу, вот что я мог вспомнить из периода Гражданской Войны.
Пинигин Михаил Григорьевич.
Сведения собрал:
С. Арамиль Свердловскаго окр. Уральская Суконная фабрика
Общежитие рабочих №97. Королёв Ник. Вас. [45]
ЦДООСО.Ф.41.Оп.2.Д.199.Л.39-45.
Ну, и вместо иллюстрации известный плакат ѣблогвардейской пропаганды
